PoliticalWay

На другой же день после похорон Сталина Г.Маленков на заседании президиума ЦК КПСС отметил, что «у нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности», и подчеркнул: «…считаем обязательным прекратить политику культа личности»[1].

В 1953 – 1954 гг. имя и образ Сталина постоянно присутствовали в в выступлениях руководства партии и государства. Однако после смерти вождя стали набирать силы новые жизненные процессы, не вписывающиеся в догматические каноны, проповедуемые не одно десятилетие.

Первое время термин «культ личности» не связывался с именем Сталина, он употреблялся только в русле обвинений, направляемых в адрес Берии.

Первым шагом, который возложил вину именно на Сталина, стал доклад Н. С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС. Как говорил Хрущев, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек, т.е. 70%, были арестованы и расстреляны (большинство – в 1937 – 1938 годах). Основной упор в этом докладе был сделан на сведения, собранные комиссией П.Н. Поспелова о репрессиях 30—40-х годов. Ответственность за репрессии была возложена Хрущевым на Сталина. Но при этом руководитель партии остался верен тезису о том, что сталинизм не исказил сущности построенного в СССР социалистического общества, что виновен в репрессиях лично Сталин и его приспешники, что индустриализация, коллективизация, разгром оппозиции были необходимы и благотворны для страны. Не будем подробно останавливаться на содержании этого доклада, оно известно. Нас гораздо больше интересует то, что последовало за докладом.

Доклад Хрущева возымел несколько наиболее существенных последствий для страны. Прежде всего, нанес удар по психологии советского народа; во-вторых – расколол мировое коммунистическое движение; в-третьих – дал понять Западу, что Советский Союз слаб.

Итак, начнем с начала. Первой реакцией многих советских людей, даже партийных деятелей на доклад Хрущева был шок. Вот как описывает политолог Федор Бурлацкий реакцию на это событие одного из своих коллег: «Я отправился в редакцию журнала «Коммунист», где тогда работал, и стал ждать возвращения редактора отдела Сергея Мезинцева, который присутствовал на закрытом заседании съезда. Он пришел и уселся, не говоря ни слова, белый как мел, да что там, не белый, а серый, как земля под солончаком.

– Что произошло, Сергей Павлович? – спрашивал я.

А он молчит. Даже губы не шевелятся. Как будто язык застрял между зубов. Я дал ему выпить воды. Он посидел немного. А потом:

– Не положено рассказывать. Специально оговаривалось: не должно просачиваться. Используют враги, чтобы сокрушить нас под корень.

Так я и не дознался в тот вечер. Но уже через несколько дней всем сотрудникам нашего журнала стало известно, о чем говорилось в секретном докладе. А еще через небольшой срок об этом узнал весь мир»[2].

Ю. Аксютин приводит интересную статистику, собранную им собственноручно и касающуюся обвинений Сталина. Согласно этим данным, на вопрос «Как вы отнеслись к прозвучавшим обвинениям в адрес Сталина?» 35 из 93 опрошенных в 1996 году, 24 из 100 опрошенных в 1997 году, 34% опрошенных в 1998 году и 34% и 33,5% опрошенных в 1998 и 1999 годах соответственно ответили, что поверили и одобрили.

Из них полностью, безоговорочно поверили и одобрили 24% опрошенных в 1996 году, 12% опрошенных в 1997 году, 15,5% опрошенных в 1998 году и 14% опрошенных в 1999 году[3].

При этом, как мы прекрасно понимаем, реакция советского общества была неоднозначной. Были и те, кто поддержал критику, причем с огромным энтузиазмом, выходя за предполагаемые правительством рамки: хорошо известно выступление научного сотрудника института русской литературы Академии наук А.А. Алексеева: «…исторические факты единовластия в течение длительного времени – это подлинная трагедия для нас… мало сказать, что трагедией Сталина является внутренняя убежденность в том, что действовал он на благо народа. Возьмите любого тирана в русской или мировой истории. Разве он действовал против убеждения? Нет, он один убежден, что действует или как помазанник Божий, или как священный инквизитор. У нас принято считать, что величайшим позором истории народов является инквизиция, но испанская инквизиция меркнет перед тем, что было у нас. Какие же у нас были масштабы? У нас масштабы гораздо больше. И как же мы можем спокойно сказать, что этот человек заслуживает нисхождения за то, что был идейным коммунистом»[4]. Однако, насколько нам известно, выступление Алексеева не встретило поддержки со стороны собравшихся партийцев.

Статьи по теме:

Политико-правовые идеи и теории коллективистов и коммунистов первой половины XIX в.
Начало развитию социалистической мысли этого периода положили Шарль Фурье (1772–1837 гг.), Клод Анри де Сен-Симон (1760–1825 гг.) и Роберт Оуэн (1771–1858 гг.), основные труды которых были изданы в 20–30-е гг. XIX в. Тогда же (1828 г.) Бу ...

Зарождение и развитие религиозно-этических политических учений в России.
Подлежащее современному изучению изложение общественно-политической мысли на Руси соотносится с именем киевского митрополита Иллариона (XI век). Он написал «Слово о Законе и Благодати» (1049 г.), где изложил богословско-историческую конце ...

Информационное манипулирование
Общество должно отдавать себе отчет в том, что СМИ, особенно применяющие новые информационные технологии, могут быть использованы для контроля над действиями и мыслями людей. СМИ играют не последнюю роль в подготовке легко управляемого, м ...